Солнце безжалостно палило стены Иерусалима, когда Иаков впервые увидел ассирийские знамена на горизонте. Даже с высоты городских укреплений было видно, как пылит дорога под копытами бесчисленных вражеских коней. За последний месяц они успели привыкнуть к этому зрелищу — армия Сеннахирима расположилась вокруг города плотным кольцом, отрезав Иерусалим от внешнего мира.
— Снова пришел? — раздался скрипучий голос за спиной Иакова. — Каждый день смотришь на них, словно надеешься, что они исчезнут.
Иаков обернулся. Старый Нафан, бывший придворный писарь царя Езекии, опирался на посох и щурился, глядя на вражеский лагерь.
— Я учусь читать, — сказал Иаков. — Ты ведь сам говорил, что настоящий писарь должен уметь читать не только знаки на глине, но и знаки времени.
Нафан усмехнулся, обнажив редкие зубы.
— Хороший ответ. И что же ты прочитал сегодня?
Иаков мрачно посмотрел на дальние холмы, где ассирийцы продолжали возводить осадные сооружения.
— Воды в цистернах остается всё меньше. Люди напуганы. Рынки пустеют. Если ассирийцы не возьмут нас силой, они возьмут нас жаждой.
Нафан кивнул.
— Проницательно для шестнадцатилетнего юноши. А что еще?
Иаков помолчал, собираясь с мыслями.
— Сеннахирим не отступит. Он захватил уже сорок шесть укрепленных городов Иудеи. Иерусалим — последний. Если царь не сдаст город, они перебьют всех. Если сдаст — мы станем рабами.
— И каков твой вывод?
— Нам конец, — просто ответил Иаков.
Нафан неожиданно рассмеялся, и смех его был неожиданно молодым и звонким.
— Ты читаешь не всю книгу, мой мальчик. Видишь только то, что на поверхности. Пойдем со мной.
Внезапный смех Нафана словно разбил гнетущую атмосферу отчаяния, предлагая увидеть ситуацию под другим углом.
Они спускались по крутым ступеням городского склона, проходя мимо домов, переполненных беженцами из окрестных деревень. Воздух был наполнен запахами человеческих тел, готовящейся пищи и страха. Женщины с пустыми кувшинами стояли в длинных очередях к городским цистернам, где стража строго следила за тем, чтобы никто не получил больше положенной нормы.
— Источник Гихон был благословением и проклятием Иерусалима, — начал Нафан, когда они миновали очередную очередь за водой. — Благословением, потому что давал городу жизнь. Проклятием, потому что находился за стенами. При каждой осаде враги перекрывали к нему доступ, и город начинал умирать от жажды.
— Я знаю эту историю, — нетерпеливо сказал Иаков. — Но сейчас это не имеет значения. Ассирийцы контролируют источник, и мы обречены.
— Обречены? — Нафан поднял бровь. — Ты так думаешь? А я вот свято верю, что наш город будет спасен. И сейчас я покажу тебе, почему.
Они подошли к дому, примыкавшему к южной части храмовой стены. Дом был большим и, судя по резным деревянным дверям, принадлежал зажиточной семье. Нафан постучал костяшками пальцев по двери, и им открыл высокий мужчина средних лет в богатых одеждах.
— Шалом, Элиаким, — поздоровался Нафан. — Мне нужно показать моему ученику особое место. Царь дал разрешение?
Элиаким, начальник дворца царя Езекии, внимательно посмотрел на Иакова.
— Это тот самый юноша, о котором ты говорил? Сын Шебны?
— Да, — кивнул Нафан. — Иаков очень способный писарь и помогает мне с летописью. Он должен увидеть это своими глазами, чтобы правильно описать для будущих поколений.
Элиаким помедлил, но затем кивнул и жестом пригласил их войти.
— Царь разрешил. Но никому больше ни слова.
Они прошли через внутренний двор дома и спустились по узкой лестнице в подвал, где Элиаким зажег масляную лампу и отодвинул тяжелый сундук, стоявший у стены. Под ним оказался люк.
— Иди первым, — сказал он Нафану, передавая ему лампу. — Я буду идти за тобой.
Они спустились в темный тоннель, где пахло сыростью и эхом отдавались их шаги. Потолок был настолько низким, что Элиакиму приходилось идти согнувшись.
— Что это за место? — шепотом спросил Иаков, когда они прошли несколько десятков шагов по извилистому проходу.
— Терпение, — ответил Нафан. — Скоро увидишь.
Через некоторое время тоннель расширился, и они оказались в небольшой пещере, где работали несколько человек с кирками и лопатами. Звуки их работы заглушал шум текущей воды.
— Вот, — Нафан поднял лампу выше, освещая лица работников. — Смотри внимательно, Иаков. Ты видишь спасение Иерусалима.
Иаков в недоумении огляделся. Рабочие проделывали тоннель в скале, расширяя природную пещеру.
— Я не понимаю, — признался он.
Элиаким подошел к рабочим и что-то спросил у старшего. Тот указал на дальний конец пещеры, где в стене виднелась узкая трещина.
— Подойди сюда, — позвал Элиаким.
Иаков приблизился и заглянул в трещину. В тусклом свете лампы он увидел, что за ней находится еще один тоннель, более тесный, и услышал явственный звук текущей воды.
— Слышишь? — спросил Нафан. — Это воды Гихона. Через три дня, если Господь будет милостив, рабочие прорубят последнюю перегородку, и воды источника потекут по этому тоннелю прямо в город, в Силоамский пруд.
Иаков потрясенно смотрел на трещину.
— Но… как? Источник Гихон находится далеко отсюда, за стенами города!
— Не так уж и далеко, — сказал Элиаким. — Всего пятьсот тридцать три локтя. Царь Езекия приказал начать работы еще до прихода ассирийцев. Рабочие копали с двух сторон навстречу друг другу — одни от Гихона, другие от Силоамского пруда. Теперь они почти встретились.
— Но как они определяли направление под землей? — изумился Иаков.
— Слушали, — просто ответил Нафан. — Одна группа стучала по камню, другая прислушивалась и копала на звук. Господь направлял их руки.
Иаков помотал головой, пытаясь осмыслить увиденное.
— И ассирийцы ничего не знают?
— Они думают, что контролируют наш источник воды, — улыбнулся Элиаким. — Но скоро вода начнет поступать в город, а источник за стенами внезапно иссякнет. Представь их удивление!
— Это… невероятно, — прошептал Иаков. — Настоящее чудо.
— Чудо, созданное человеческими руками по воле Божьей, — кивнул Нафан. — Царь Езекия велел держать это в строжайшей тайне. Кроме рабочих, только несколько человек знают о тоннеле.
— А теперь и ты знаешь, — добавил Элиаким. — Потому что должен записать эту историю для будущих поколений.
На обратном пути Иаков был молчалив, переваривая увиденное. Только когда они с Нафаном вернулись на городскую стену, он заговорил:
— Но ведь это лишь отсрочит нашу гибель. Ассирийская армия все равно сильнее.
Нафан посмотрел на юношу с легкой улыбкой.
— Ты все еще видишь только поверхность, не так ли? Царь Езекия сделал всё, что в человеческих силах — укрепил стены, подготовил оружие, обеспечил город водой. Но он знает, что этого недостаточно.
— И что же он делает? — спросил Иаков.
— Молится, — просто ответил Нафан. — Каждый день он проводит часы в храме, взывая к Богу. Он разорвал свои одежды и облачился во вретище, когда ассирийцы начали богохульствовать против Господа. Он отправил послов к пророку Исайе.
— И что сказал пророк?
— Он передал слово Господа: «Не бойся слов, которыми поносили Меня слуги царя Ассирийского. Вот, Я пошлю в него дух, и он услышит весть, и возвратится в землю свою, и Я поражу его мечом в земле его».
Иаков нахмурился.
— Это обещание избавления, но как оно исполнится?
— Это мы узнаем в свое время, — сказал Нафан. — Но урок, который ты должен извлечь сегодня, заключается вот в чем: мы делаем всё, что в наших силах, и доверяем Богу довершить то, что выше наших сил.
Они снова посмотрели на раскинувшийся вокруг города вражеский лагерь. Языки костров начинали загораться в сгущающихся сумерках.
— Видишь ли, — продолжил Нафан, понизив голос, — тоннель Езекии — это не просто инженерное сооружение. Это символ.
— Символ чего?
— Символ того, как Бог действует в этом мире. Иногда напрямую, через чудеса и знамения. Но чаще — через тайные пути, которые Он прокладывает в человеческих сердцах и умах. Тоннель незрим для врагов, но по нему течет живая вода, дающая жизнь городу. Так и вера, невидимая миру, питает душу человека и дает ему силы выстоять в самые тяжелые времена.
Иаков глубоко вздохнул, глядя на солнце, опускавшееся за холмы.
— Я понимаю… Но все же боюсь.
— Страх естественен, — кивнул Нафан. — Но не позволяй ему парализовать тебя. Помни: когда ты делаешь всё, что в твоих силах, и доверяешь Богу остальное, ты становишься частью Его плана.
Прошла неделя. Иаков стоял у Силоамского пруда, наблюдая за тем, как женщины с радостными возгласами наполняют свои кувшины свежей водой.
— Удивительно, — произнес он, обращаясь к Нафану, который стоял рядом. — Еще вчера люди были в отчаянии, а сегодня в их глазах появилась надежда.
— Вода — это жизнь, — отозвался старик. — Особенно здесь, в нашей земле, где так мало рек и так много засухи. Когда Бог говорит о благословении, Он часто использует образ воды. И наоборот, Его гнев может проявляться через засуху.
— Тебе не кажется странным, — спросил Иаков, — что мы живем в земле, где вода так драгоценна и непостоянна? Не было бы лучше, если бы наш народ поселился там, где есть большие реки, как в Египте или Вавилоне?
Нафан задумчиво погладил бороду.
— Возможно, в этом и заключается урок. В Египте люди полагаются на Нил, который разливается каждый год независимо от их поведения. В Вавилоне они построили каналы и чувствуют себя хозяевами своей судьбы. Но здесь, в Иудее, мы каждый день смотрим на небо в ожидании дождя. Каждый глоток воды напоминает нам о нашей зависимости от Бога.
— Как и тоннель Езекии, — понимающе кивнул Иаков. — Мы сделали всё, что в человеческих силах, но без Божьей помощи наши усилия были бы тщетны.
— Именно так, — улыбнулся Нафан. — В этом мудрость царя Езекии. Он знает, что должен действовать так, будто все зависит от него, и молиться так, будто все зависит от Бога.
Ночью Иаков не мог уснуть. Он сидел на крыше дома, глядя на звездное небо и на огни вражеского лагеря. Тоннель был завершен, вода поступала в город, но ассирийская армия по-прежнему стояла у стен, готовая к штурму. Царские инженеры сделали всё возможное, чтобы укрепить стены, но все понимали, что долго город не выдержит прямого нападения. Нужно было что-то еще, что-то большее.
Иаков вспомнил слова пророка Исайи, которые передал ему Нафан: «Я поражу его мечом в земле его». Что это значило? Как Бог планировал избавить город от врагов?
В предрассветных сумерках его разбудил странный шум. Крики и суматоха доносились со стороны вражеского лагеря. Иаков протер глаза и увидел необычное зрелище: ассирийские воины спешно собирали свои шатры и грузили повозки. Казалось, огромная армия готовилась к отступлению.
— Что происходит? — спросил он у стражника, пробегавшего мимо.
— Никто не знает наверняка, — ответил тот. — Но говорят, что в ассирийском лагере ночью погибло 185 тысяч солдат!
К полудню ассирийская армия была уже далеко на горизонте, оставив после себя только вытоптанные поля и забытое в спешке снаряжение. Иерусалим был спасен.
— Как ты думаешь, что на самом деле произошло? — спросил Иаков у Нафана, когда они стояли на городской стене, наблюдая за празднующим народом.
— Исайя сказал, что Ангел Господень поразит ассирийцев, — ответил старик. — Бог сдержал Свое обещание. Но я думаю, есть в этом и более глубокий смысл.
— Какой же?
— Видишь ли, Иаков, мы построили тоннель, чтобы получить воду. Но вода может нести не только жизнь, но и смерть. Возможно, ассирийцы пили из источника Гихон после того, как мы отвели его воды. А может быть, стоячая вода стала рассадником болезни. Мы точно не знаем.
— Ты хочешь сказать, что Бог мог использовать естественные причины?
— Я хочу сказать, — улыбнулся Нафан, — что пути Господни неисповедимы. Иногда Он сражается за нас способами, которые мы даже не можем себе представить. Но одно я знаю наверняка: царь Езекия сделал два важнейших дела — он подготовился к осаде наилучшим образом и всем сердцем положился на Бога.
Они помолчали, глядя на город, переполненный радостью избавления.
— Знаешь, — вдруг сказал Нафан, — тоннель Езекии сохранится надолго. Может быть, через тысячи лет люди будут приходить и удивляться мастерству его строителей. Но еще больше они должны удивляться вере, которая стояла за этим строительством.
— Вере в то, что Бог не оставит Свой народ?
— Именно так. Вере в то, что если мы делаем всё возможное и доверяем Богу невозможное, Он не подведет.
Спустя 2700 лет…
Профессор Дэвид Коэн осторожно провел рукой по древним стенам подземного тоннеля, вырубленного в известняковой породе. Луч его фонарика освещал узкий проход, изгибающийся вперед в темноту.
— Удивительно, — сказала Сара, его ассистентка, идущая следом. — Подумать только, этому тоннелю почти три тысячи лет!
— И он до сих пор функционирует, — кивнул Дэвид. — Вода из источника Гихон все еще течет в Силоамский пруд по тому же пути, что и во времена Езекии.
Они медленно продвигались по извилистому тоннелю, высота которого в некоторых местах едва достигала полутора метров. Стены хранили следы древних инструментов, а в середине тоннеля можно было заметить место, где соединились две бригады рабочих, копавших навстречу друг другу.
— В 1880 году здесь нашли древнюю надпись, — сказал Дэвид, останавливаясь у знакового места. — Силоамскую надпись. В ней говорилось о встрече двух групп рабочих: «И в день пробоя рабочие ударили кирку, один навстречу другому, и когда осталось лишь три локтя, был услышан голос человека, зовущего своего товарища… И в день пробоя рабочие ударили кирку, навстречу друг другу. И потекла вода от источника к водоему по каналу 1200 локтей».
— Инженерное чудо для того времени, — заметила Сара. — Без современных инструментов и технологий они сумели построить тоннель длиной более пятисот метров, соединив две точки под землей.
— И все это во время надвигающейся осады, — добавил Дэвид. — Представь то давление, под которым работали строители, зная, что ассирийская армия у порога.
Они дошли до места, где тоннель расширялся, и остановились перевести дух.
— Знаешь, что меня больше всего поражает? — спросил Дэвид, опираясь на влажную стену. — Не столько инженерный подвиг, сколько вера, стоявшая за ним. Царь Езекия и его народ находились в безвыходной ситуации. Они сделали всё возможное, подготовив город к осаде, а затем доверили свою судьбу Богу.
Сара внимательно посмотрела на профессора.
— Ты веришь, что ассирийцы действительно были поражены ангелом?
Дэвид улыбнулся.
— Я верю, что пути Божьи неисповедимы. Возможно, это была эпидемия. Может быть, загрязненная вода. А может, и правда вмешательство свыше. Но суть не в этом.
— А в чем?
— В уроке, который мы можем извлечь. Мы должны делать всё, что в наших силах, используя дарованные нам таланты и ресурсы. А затем доверить результат Богу.
Они продолжили путь к выходу из тоннеля. Впереди уже виднелся свет дня, проникающий к Силоамскому пруду.
— Эта земля всегда учила своих обитателей зависимости от Бога, — сказал Дэвид, когда они выбрались наружу и зажмурились от яркого солнечного света. — От Авраама до наших дней. Суровый климат, отсутствие крупных рек, зависимость от дождя… И именно поэтому Бог выбрал эту землю как место Своего откровения.
Они сели на каменную скамью у Силоамского пруда, глядя на туристов, наполняющих бутылки древней водой.
— В других местах, — продолжил профессор, — где реки текут независимо от человеческих поступков, легко забыть о Боге. Но здесь, в Палестине, где каждая капля воды драгоценна, где засуха грозит голодом, а дождь воспринимается как чудо, — здесь человек каждый день осознает свою зависимость от высшей силы.
— И тоннель Езекии — это символ?
— Символ сотрудничества между Богом и человеком, — кивнул Дэвид. — Скрытый от глаз путь живой воды, текущей сквозь камень. Плод человеческих усилий и божественной милости.
Они сидели в молчании, слушая шум воды, текущей из древнего тоннеля — той же воды, что спасла Иерусалим почти три тысячи лет назад. Воды, ставшей символом веры, которая прокладывает тайные пути надежды даже через самые твердые камни отчаяния.
